Новая выставка Лилии Зинатулиной Camera obscura поначалу дезориентирует зрителя и концепцией, и самим названием. Слишком эклектичная на первый взгляд экспозиция – живопись, графика, видео – объясняется тем, что художник, не сомневаясь в своем праве на это, решил продемонстрировать то, что сделано за последнее время. Заодно предвосхитив направление движения на ближайшее будущее: интерес – художника к видео, воплотившийся в 30-минутный фильм, думается, выльется в следующие видеоработы.

Название и вовсе более-менее просвещенного отсылает к роману В. Набокова, самому необычному в контексте творчества писателя: камерный по форме, он становится самым крупным экспериментом Набокова в области экспрессионизма за счет уникальной попытки внести в культуру слова живописные принципы пуантилистической «культуры мазка».

Разгадка кроется в буквальном прочтении термина, как ни обманчива кажущаяся легкость такого хода. Правда, далее требуется ваш ассоциативный талант. С латинского camera переводится как комната, obscura – темная. Получается, что это прототип фотографического аппарата. Точное время изобретения ее неизвестно, но уже в V веке до нашей эры китайский философ Ми Ти описал возникновение изображения на стене затемненной
комнаты. Через маленькое отверстие на бумагу проектировали изображение Аристотель, Ян Вермеер, достигавший в городских пейзажах почти фотографической точности. Приписывают использование камеры и гениальному да Винчи.

Наш глаз тоже работает по принципу камеры обскура. Вот тут и приходит черед ассоциативных связей…
Лиля Зинатулина пришла в искусство в 1980-е, в тот период, когда поиски собственного художественного языка, видения еще не приветствовались. Чуткий глаз учителя осуждающе взирал на неестественного цвета лица, на лаконичные формы, отсеченные друг от друга прихотливой волей художника. В то же время любой диктат уже был невозможен, и Лиля отстаивала свои позиции, ища образы за пределами привычного мира.

В ее работах нашли приют и античные персонажи, отсылающие зрителя к вечным сюжетам человечества, и фигуры, напоминающие механического человека, у которого вдруг по какой-то причине обнаруживается отсутствие детали, и повторяющийся Арлекин, уводящий в Европу начала ХХ века. Холодные голубые тона, используемые художником на протяжении длительного периода, подтверждали некую отвлеченность авторских замыслов от сиюминутных мирских хлопот. Цитатность, которая могла бы быть поводом для упреков, лишь иллюстрировала характерную для российских художников этого поколения тенденцию – обращение к разным временным пластам мировой живописи (сказывалась усталость от социалистического реализма) в поисках собственной манеры.

Исподволь сформировалось довольно четкое отношение Лилии Зинатулиной к миру, из которого выбирались только те предметы или их части, которые по-настоящему интересовали художника, и который для автора все же был целостным и цельным. Все в нем взаимосвязано – человек и среда, сознательное и бессознательное, светлое и темное, радость и боль. Это привело к появлению своего рода «Других фигур» в графических листах, представленных в сегодняшней выставке: неразрывность воплощена в них как абсолютная форма материи.
Свою идею автор подчеркивает пластическими решениями. Эта же мысль читается и в монументализированных живописных работах.

В то же время звучит постоянный мотив избирательности автора по отношению к объективной реальности.
Наш глаз, который устроен по принципу камеры обскура, наше сознание, которое устроено точно также,
вычленяют из действительности определенную «картинку». Художник в этой ситуации является неким медиумом
в то пространство, которое еще не успело стать частью сознательного для большинства.

Видео-часть выставки призывает порассуждать на эту тему. Лиля устраивает подобие темной комнаты,
из которой глазок видеокамеры выхватывает казалось бы случайные предметы: кухонную утварь, часы, цветок на подоконнике, часть городского пейзажа, песок на морском берегу… Когда глазок удваивается, а потом утраивается, глаз не может сосредоточиться на одной точке. «Картинка» размывается, теряет четкость,
микрокосм превращается в макрокосмос, где привычные предметы, изменяясь в размерах, превращаются в совершенно не узнаваемые вещи…