30 апреля – 17 мая 2019 года

Геннадий Омельченко
«Прыжок через кровать»

Обозревая развитие карьер разных художников, можно обнаружить некоторые сценарии. Если авторы одного склада, найдя определенный стиль, остаются ему верны на протяжении долгого периода, то другим удается постоянно менять манеру, техники и предпочтения. История Геннадия Омельченко относится ко второму случаю: ее нельзя разложить на классическую повествовательную схему «завязка – кульминация – развязка». Она скорее предстает спиралью, раскручивающейся виток за витком и охватывающей все более масштабное пространство, благодаря чему его практика со временем становится лишь разнообразнее и богаче.

Новая выставка Омельченко – возможность увидеть некоторые контрольные точки, которыми отмечена эта эволюция, а именно, живопись и графику, относящуюся к разным периодам. При этом большая часть работ демонстрируется впервые. Их можно оформить в условные блоки: ранняя печатная графика 1960-70-х гг., графические штудии 2018-2019 гг. и живопись последнего десятилетия. Несмотря на серьезный временной и стилистический разброс и внешнюю гетерогенность подборки, при должном понимании эти блоки оказываются взаимно дополняющими друг друга.

Печатная графика
Профессиональная карьера Геннадия Омельченко начиналась с графики, которой он, оставив хорошо дававшуюся ему живопись на какое-то время, уделил особое внимание по окончании художественного училища. Эти ранние работы практически не известны современному зрителю, хотя уже в них можно наблюдать развитие качеств, которые проявятся в дальнейшем, что хорошо демонстрируют оттиски с линогравюр.

Как упоминает художник, он начал оставлять реалистическую школу живописи и экспериментировать после окончания училища, в 1960-х. Этому способствовала и атмосфера эпохи «оттепели», и общение с коллегами на творческих дачах, но в первую очередь, пожалуй, сомнение в существующих авторитетах, возникшее ранее, в годы учебы. В оттисках мы видим, как намечается движение в сторону от официального и фигуративного: если в «Посадке сетей» (1965) легко опознается сюжет одноименного живописного полотна Омельченко, тяготеющей к «суровому стилю», то «Декоративная композиция» (1970) разрабатывается уже из трактовки упрощенного портрета, а «Композиция» (1970), скорее всего, не подскажет нам, от каких узнаваемых форм произошли ее составляющие.
             
В этих работах проглядываются истоки и колористических поисков. Более поздняя живопись Омельченко, тяготеющая к абстракции, строится на основных чистых цветах – желтом, красном и синем. В соответствии с принятой в изобразительном искусстве теорией, эти основные цвета в своем сочетании образуют все оттенки спектра, но, помимо практической функции, они могут быть нагружены и дополнительными значениями. Так, Василий Кандинский определял каждому из цветов соответствующую температуру (теплый, тепло-холодный, холодный), угол (острый, прямой, тупой), линию (вертикаль, диагональ, горизонталь). Сам Омельченко упоминает базовый для многих проявлений культуры – философии, религии – принцип троичных делений, на котором строятся системы понимания мира. И хотя в представленных работах можно увидеть в основном сочетания красных и синих тонов, первоочередной задачей становится тонкий выбор оттенков и поиск гармонии между ними. Именно это и породило абстракцию в работах художника: как он говорит, «высшее совершенство в цветовом отношении – абстракционизм, за фигуративным всегда можно спрятаться».

Графические штудии
Другим большим блоком выделяется массив зарисовок, выполненных на небольших листах альбомного формата и датирующихся 2018-19 годами. Омельченко считает – и это мнение с ним разделят многие художники и старой, и новой школы, – что в поиске нужна регулярность, и это означает постоянную рутинную работу. Для поиска структур, прорабатывания техник, оформления идей художник использует ежедневные штудии. Они не только выполняют вспомогательную роль, но и становятся самостоятельными работами, как в случае с данной экспозицией.

На графических листах зритель видит антропоморфные фигуры либо производные от портретов (очевидно, большей частью автопортретов – именно на них Омельченко предпочитает отрабатывать новые приемы), в которых очертания лица могут угадываться в линиях, но они ненавязчивы и в целом необязательны. Большей частью эти формы обрамлены еще одним прямоугольником внутри листа, за пределы которого иногда вырываются – очевидно, эти рамы обозначают глубину пространства и одновременно придают композиции устойчивость за счет вертикалей и горизонталей. В набросках художник разрабатывает ритм зигзагообразных, ломанных или кривых линий, отмеченных в некоторых стыках или вершинах узлами. Он пробует разнообразные штриховки и внедряет излюбленные сетчатые структуры – решетки.

Омельченко проявляет особое внимание к фактуре, пытаясь понять характер поверхности и определить наиболее подходящие ей материалы. В данном случае тонкая писчая бумага сочетается им с пастелью, мелком, фломастером и тонкой черной ручкой. Автора занимают пробы созвучий и контрастов между следами, оставляемыми этими художественными инструментами. То же можно сказать и о колористическом решении: хотя цвета здесь более прямолинейны, чем в масляной живописи, поскольку избранные материалы уже обладают готовым цветом, художник добивается необходимого резонанса в их сочетании.

Живопись
Живопись Омельченко последних десятилетий можно назвать обманчиво абстрактной. Если на первый взгляд на полотнах изображены геометрические формы, решетки, кривые линии и широкие пятна произвольных форм, то при более внимательном рассмотрении среди них могут быть вычленены обособленные фигуры. Живопись населяет несколько настойчиво повторяющихся персонажей и объектов: люди и лица, птицы, луна, башенки с окнами и, конечно, неизменные кровати. И даже окружности, будто лишенные какой-либо фигуративности («Полет», 2015), читаются как эволюционные производные от лиц – это можно заключить из более ранних работ автора. Несмотря на такой парадокс, фигуративные и абстрактные элементы в полотнах Омельченко будто не вступают в противоречие друг с другом. Это порождает мысль, а имеет ли действительно значение, фигуративное изображение или абстрактное, если внимание художника сосредоточено на цвете и форме, а также плоскости холста.

Работа «Прыжок через кровать» (2015), давшая название выставке, становится одним из примеров такой обманчивой абстракции. В композиции проглядываются прямоугольные спинки кровати, испещренные сеткой, между которыми обозначена то ли человеческая, то ли животная фигура, приземляющаяся после прыжка с одного края на другой. Полотно выдержано не только в динамическом, но и в колористическом напряжении, основанном на контрасте тонов, где темные плоскости и сетки глушат вибрирующие оттенки желтого. В ровных и прямых темных линиях можно рассмотреть аналог скотча, который Омельченко часто применяет в живописи последние четыре года. Строгие решетки поддержаны тонкими и более живыми линиями горизонтальных и вертикальных подтеков краски. Резко выделяется реалистично написанный глаз, будто отзеркаливающий взгляд зрителя и обращающий его самого в наблюдаемого.

Другая работа, включающая тот же знакомый образ – «Красная кровать» (2019) – пожалуй, одна из самых сложных на выставке. В нижней части полотна можно опознать антропоморфное существо, будто запертое в тюрьме кровати. Над ним нависает неясная фигура, изогнувшаяся в знаке вопроса, а под ним – темный круг, провал, в которое будто направлен взгляд существа. Вероятно, художник, для которого кровать является главным символом человеческого существования, намекает на вопросы, которые каждый однажды должен задать себе – о природе жизни и смысле смерти. Эти работы одновременно и размышляют о самых фундаментальных основах бытия, и аккумулируют пройденную художником практику, поскольку вбирают в себе многие элементы предыдущих проб.

Работы Омельченко, тем не менее, открыты для интерпретации, причем им же самим. «Я беру зрителя в соавторы», – говорит он, подразумевая, что смотрящий также совершает работу, прилагает усилия для того, чтобы увидеть. Художник останавливает собственные трактовки форм как раз перед тем моментом, когда они становятся очевидными, приглашая таким образом к участию в интеллектуальном труде, практикуемым им ежедневно.

Пожалуй, найдется не так много зрелых и опытных художников, столь же открытых восприятию нового, и в этом причина особого очарования Омельченко. Регулярно цитирующий по памяти высказывание Ольги Розановой «Нет ничего в Мире ужаснее неизменного Лика Художника», он берет в качестве основного рабочего принципа не эксплуатировать однажды найденное и оставлять достигнутое, относиться к нему легко, начинать дальнейшие поиски. Этот постоянный процесс изменения самого себя и своего подхода позволяет ему быть одним из наиболее активных и плодотворных участников Приморской художественной сцены и регулярно представлять результаты своих трудов, в которые можно бесконечно углубляться.

 Адель Ким, искусствовед